Некоторые фоновые тревоги идут на несколько поколений и отражаются как эхо. Есть константы ожиданий. Например, константа — «мама меня любит». Это во взрослом состоянии ты понимаешь, что это не данность и не постоянная величина. Но понять это в детстве все равно, что согласиться с холодной неизбежностью смерти. Нет еще этого понимания. И если любви нет, у разных детей включаются разные защиты, от фантазирования до нарциссических битв за то, чтобы стать идеальным.
Возьмем обобщенный пример.
Пусть это будет девочка. Она выживает без материнской любви, ее кормят, за ней следят и ее не видят. Точнее видят, как объект, не видят — субъекта. Она выходит замуж, рожает, работает и постоянно проецирует свою тревогу брошенности на своих детей.
В частности, это может проявляться в переживаниях на тему «что люди скажут». Или ощущение, что «я виновата».
Маленький ребенок чувствует в этом инфернальную жуть. Это ведь не то, что тебя поругают — ты грязнуля. Ведь можно просто помыться. Это какое-то непонятное «люди» и они что-то плохое там подумают…. И все. Дальше занавес. Очень страшно. Тревога нарастает. Ребенку хочется хоть как-то объяснить для него не понятную фоновую тревогу. В ход идут и страх темноты — спит при свете. В ход идет просмотры криминальных хроник, ужастиков и прочее. Это все хоть как-то можно бояться. Намного легче бояться пожара, бандитов, болезней… Есть еще хитрый ход приспособится — потерять хорошее зрение. Все равно корни тревоги не разглядеть. Ведь бояться непонятно чего — невыносимо. А значит и твоя собственная тревога не понятна. Ведь она — не твоя.
Когда этот ребенок вырастает у него есть вторичный опыт абсурдностью нелюбви. Нелюбви не к себе. Его любят, у него нет каких-то жутких травм в биографии. Но постоянен этот фон «что обо мне подумают», «как я выгляжу», страх ошибки. Фон тревоги и ожидания катастрофы.
Сколько нужно поколений тревожащихся, которые несут на себе груз чужой брошенности. Это похоже на то, как люди с мистическим сознанием, постоянно бояться сглаза. Но здесь хотя бы страх назван и пара амулетов, и уверенная бабка снимут порчу. Я — уверенная бабка, которая трагедию детской невидимости называет вслух. Я вижу тебя — говорю я клиенту. Я вижу эту жуть. Это не понимаемо. Если это с тобой — плачем. Если это с твоим родителем — плачем. Или злимся. Какая разница, что мы чувствуем. Главное, мы уже не только боимся, мы подняли занавес. Там не монстр. Там горе. Такое простое обыденное и невыносимое горе, которое, раз уж смог открыть занавес, значит дорос до того, чтобы его вынести.
Обнимаю вас
0 Комментариев