… Я не затрагиваю здесь тему позитивного мышления, так как, на мой взгляд, оно имеют косвенное отношение к смеховой культуре. Смеховая культура — это «неготовое, незавершенное бытие», а позитивное мышление — определенная завершающая установка.

Позитивное мышление появилось в результате идей, сформировавшихся в эпоху позднего Просвещения, когда религиозные и психологические экспериментаторы пытались определить влияние наших мыслей на нашу жизнь. В современной психологии это направление активно развивается с 1990-х годов в трудах Насрата Пезешкиана, Мартина Селигмана, Михай Чиксентмихайи, Рика Снайдера и других. Позитивное мышление важная часть психотерапии, но смех не входит внутрь данного направления. Смех более архаичен.

Психотерапевт в позитивном направлении — тренер, психотерапевт в смеховой терапии либо Трикстер, либо Старец.

При использовании смеха в терапии будут бороться две правды. И работу с этим дискурсом нам облегчит осознание своей позиции. Но и эти позиции не соревнуются друг с другом, они существуют как бинарная данность, как существует Луна и Солнце. И особо чувствительные из нас будут на интуитивном уровне ощущать эту подкладку трагедии под нашим разным смехом.

Старец в нас быстрее услышит смех, который встроен в иерархию, как например, иерархия «дурак-умный». А Трикстер скорее заметит смеховой абсурд при наличии двух правд. Интернет предлагает прекрасное объяснение, которое приписывается Владимиру Полякову (ник Bazzlan): «Хотите я скажу вам Правду? Спасибо, у меня своя!». Работа любого психолога в этом случае заключается в рефлексии на тему своей роли в этом процессе и осознания, что именно можно предложить конкретному клиенту.

…

Рассмотрим кратко 3 крупных блока при использовании смеха в психотерапии: диагностический, ресурсный и провокативный.

Начнем с диагностического.

В этот блок входит все наше знание о том, почему мы смеемся? В личной терапии, например, это может проявляться как «улыбка Гуинплена» у клиента или терапевта. За этой улыбкой может стоять и агрессия, и соревнование, и интеллектуализация, и, конечно, избегание.

С точки зрения диагностики, мы можем рассматривать любимый анекдот клиента как бессознательный вариант снятия напряжения по определенным темам. Чтение подборки анекдотов возможно использовать как мини-тест: где человек смеется или улыбается, там существует напряжение. В продолжение этой темы по анекдотам, мы можем в терапевтическом плане создавать свои исцеляющие списки анекдотов. Данная тема рассмотрена в отдельной главе.

Диагностический блок в групповой терапии чаще всего несет несколько смыслов. Например, смех всех членов группы показывает, что группа доходит до конфликтного для всех вопроса, и таким образом люди быстро реагируют на любую шутку для снятия напряжения и объединения смехом для дальнейшей работы. Эти «точки сброса» могут являться как позитивной переработкой напряжения, так и маркером, что какая-то тема не является на самом деле актуальной для группы. Если тема актуальна, то группа после смеха возвращается к работе. Если тема сложна для группы или не важна, то шутка подхватывается следующим участником, и группа начинает работать на создание ресурсного чувства объединения и радости. Самые мои «смешливые» тренинги были на тему смерти и секса, а самые печальные — на тему подарков. Надо заметить, что если группового напряжения нет, то шутка любого из участников, которая провоцируется его личным внутренним напряжением, либо не подхватывается группой, либо подхватывается только теми, у кого есть идентичное напряжение.

Кроме анекдотов, «смеховая» диагностика возможна через позитивные родовые «пластинки», личные юмористические случаи. Если с этой точки зрения подходить к «юмору висельника», то мы убираем коннотацию «неправильного мальчика/девочки», которому мы грозно грозим пальцем и запрещаем разрядку через смех. Зато приобретаем в лице клиента партнера по анализу своих потребностей и разрешения внутренних конфликтов. В такой ситуации прекрасно подойдет работа по «генеалогии» смеха. Она возможна и на индивидуальных консультациях, и на тренингах. Варианты вопросов:

Над чем смеялись в твоей семье, как и где было можно смеяться, а когда запрещено?
Были ли поговорки в семье о смехе?
Как смеёшься ты сейчас: где, когда, с кем, над чем?
Над чем ты героически смеешься?

Все эти вопросы могут рассматриваться и с точки зрения диагностики, и с точки зрения накопления ресурсов.

Ресурсный блок — этот блок, который в первую очередь связан со страданием. У Виктора Франкла в книге «Сказать жизни — „Да“. Психолог в концлагере» в главе «Лагерный юмор» есть очень емкая метафора: «Своеобразное «заполнение» человеческой души страданием можно было бы сравнить с тем, что происходит, когда в какое-нибудь помещение попадает газообразное вещество. Как бы велико ни было это помещение, газ равномерно заполняет весь его объем. Так и страдание заполняет всю душу, овладевает всем сознанием, независимо от того, велико оно или мало. Выходит, что страдание может быть относительным, как, впрочем, относительна и радость. Ведь человеку подчас бывает достаточно и совсем малого, чтобы буквально прийти в восторг»[1]. Вот это малое мы и можем вспоминать, чтобы увеличить ресурс радости.

Первое и самое простое, что психолог может предложить людям, которые не видят ничего хорошего в своей жизни, это вспомнить любимую еду в детстве, игрушку, запах, одежду, любимые коллекции, друга и т. д. То есть таким образом мы начинаем отвоевывать пространство у страдания. Очень часто клиенты уверены, что они не помнят детства или ничего хорошего в нем не было. Однако конкретные вопросы помогают выскочить из этой матрицы жертвы.

Ресурсы радости, кроме пробуждения памяти о хорошем, актуализируются через работу и с позитивными установками в роду (эту технику я предлагаю на своем тренинге по созданию герба «Львы, орлы и куропатки в семейной истории«[2]). Это важно для клиентов, которых часто обесценивали в семье, и путь к позитивному хвастовству и баловству в стиле Карлсона помогает им переработать мучительную для них зависть. Зависть — это всего лишь наше умение мечтать.

Перейдем к провокативному блоку. Основные методы в провокативном блоке — это фарс, преувеличение, абсурдизация, «волшебная» брань, карнавализация, клоунада, шутовство, запланированная шалость. …

[1] Виктор Франкл. Сказать жизни «Да»: психолог в концлагере. М.: Альпина нон-фикшен, 2020.

[2] Смагина С. Ю. Я и Другой. Тренинги. Спб.,1999. — С. 15–24.

1 Франкл В. Сказать жизни «Да!»: психолог в концлагере / Пер. с нем. – М.: Смысл, 2004
2 Домбровский Ю. Собрание сочинений: в 6 т. – М.: Терра, 1992–1993.
3 Реальные воспоминания без изменений, которые клиенты разрешили использовать в тексте, обозначаю
значком — ©
4 Бён-Чхоль Хан Аромат времени. Философское эссе об искусстве созерцания. АСТ., 2021
5 Очень рекомендую карты Марины Абрамович, которая разработала простые и провокативные
упражнения для остановки «крысиных бегов».

Начнем с вопросов
Почему некоторые люди много раз повторяют свой любимый анекдот, хотя каждый раз убеждаются, что другие не смеются?
Каким образом суперкороткий текст может одновременно являться скучной банальностью для одних, точкой гомерического смеха для других и серьезным оскорблением для третьих?
Почему, при всем многообразии методов лингвистического анализа, нет возможности создать «идеальный анекдот» – смешной для всех?
Почему, когда мы начинаем выяснять «про что был тот смешной анекдот» – каждый из слушателей предлагает разный смысл?
Почему часть молодежи якобы не знает анекдотов, а потом все-таки рассказывает свой любимый?
Почему фраза – «я не запоминаю анекдотов», часто произносится людьми с отличной памятью?
Кажется, даже при обсуждении текстов Достоевского разобраться легче, чем в случае с анекдотом среди группы людей.
Анекдот абсурден именно тем, как он живет в психологическом поле. Он ставит нас в тупик своей ложной простотой и прозрачностью смысла.
…
Внутренняя «трусливость» анекдота под маской бесстрашия останется в нем и тогда, когда он станет больше смеховым жанром, чем биографическим.
Существует парадокс: часто любимые анекдоты, которые рассказчик повторяет в разных компаниях, для слушателей несмешные. Тогда зачем их повторяют? Например, сколько народу засмеется, если вы расскажите такой анекдот:
«- Поручик, вы трус и подлец! Я вызываю Вас на дуэль!
— А я не приду!
— Почему?
— Потому что я трус и подлец!»
Рассказчица удивлялась, что сколько бы она не рассказывала этот, по ее мнению, такой смешной анекдот, почти никто не смеется. Я попросила прояснить, про что этот анекдот и как он связан с реальной жизнью.
Оказалась, этот анекдот описывает контакт с одной из коллег. Коллега пытается манипулировать на работе через негативные эмоции: обзывает, оскорбляет, устраивает истерики. И приходится четко держать оборону и спокойно делать свое дело, не взирая на то, что тебя вызывают на открытую конфронтацию. Этот анекдот прояснял алгоритм контакта и сделал для рассказчика коммуникацию более приемлемой, не смотря на нарушение границ.
Предупреждение о своих особенностях возможны, когда рассказчик их осознает. …
Но чаще всего «застрявший» в голове анекдот показывает экзистенциональный конфликт, и здесь слушатель не важен – главное посмеяться самому. Анекдот «выпрыгивает» из нас всегда ко времени. Но это время, только кажется связанным с реальностью, тогда как на самом деле анекдот маскирует наш внутренний процесс. У анекдота нет автора, но есть рассказчик. Он и является на самом деле автором анекдота, но скрывает это от себя и окружающих.
Когда рассказывают любимый анекдот, решаются две основные задачи: разрядка напряжения и поиск поддержки. Делятся не смехом, а бессознательно ищут подтверждение того, что проблема, которая есть у меня, есть и у других. В этом тумане бессознательности чужой смех делает человека менее одиноким. Но это мифическая поддержка, и когда работаешь в группе с анекдотами, выясняется, что смысл одного и того же анекдота у всех разный.

Анекдот как средство в практической работе психолога

Таким образом, принимая во внимание вездесущность анекдота, становится понятным, что он легко может помочь в терапии, а именно:
1. Получить быструю диагностику тех блоков, которые вызывают внутреннее напряжение, но не осознаются. В конце 90-х гг. вышло 10 томов «Антологии мирового анекдота». С научной точки зрения, это издательство очень непрофессиональное, но как материал для работы в психотерапевтическом поле оно хорошо подходит. Анекдоты собраны по темам и можно просто давать нужный том. В таком же ракурсе можно работать по поисковикам с разнообразными сайтами по анекдотам. Основная задача здесь для клиента и терапевта – выявить то, что вызывает смех и попытаться поговорить об этом без смеха.
С целью проведения такой быстрой диагностики я использую, так называемые, тренинги по анекдоту. На них клиенту просто предлагается минут 10-15 почитать анекдоты на различные темы из любых сборников. В ходе прочтения он должен отмечать те места, которые у него вызывают улыбку или даже смех, то есть откликаются в нем. Так мы находим темы, которые всегда «про него», и я могу предварительно определить, над чем нам дальше предстоит работать ….

1 Антология мирового анекдота: Я вам наработаю…/ Тютелька в тютельку / Всем стоять!..Всем
сидеть!.. / К вам мой попугай не залетал? / От великого до смешного…/ А еще в шляпе!.. / Он меня
любит и любит…/ И тут Вовочка сказал…/ Вот мы-так мы! / -Вы русский? Не-а, я «новый».
Редакционная коллегия: Ю.В. Никулин, Э.А. Рязанов, С.А. Кичигин, М.М. Жванецкий, Г.И. Горин, М.И.
Рыбак. Киев: издательство «Довира»; Москва: Институт социокультурной интеграции; Москва:
Издательство «Собеседник», 1994

Связь фарса и психотерапии

В фарсе нет ощущения экзистенциональной пустоты, которое является очень тяжелым переживанием, а отсутствие глубины изображаемого подается легко, весело. …
Как это связано с психотерапией? Например, через самоупрощение.
Представим человека, который свою реальность и глубину сокращает всего до одной роли: ему кажется, что за ней больше ничего нет. Что он всего лишь «ворчливый муж» или «страдающая женщина», или «некрасивый подросток» и т. д. Он застрял в этой роли и не может от нее отказаться. Дело в том, что такой отказ приведет к окончательному и бесповоротному ощущению себя Никем. И если уж выбирать между вымышленной ролью и никчемной пустотой, то лучше уж быть «обжорливым Макком», чем «не быть» вообще.
Бесстыдство фарсовой «наготы» бывает очень лечебным, когда мы затрагиваем тему присвоения родительского стыда детьми. Такой стыд возникает у детей, воспитанных телесно зажатыми матерями, у которых есть страх тела: они испытывают стыд, отвращение или страх перед половыми органами. Особенно это касается сыновей: маленькие мальчики впитывают материнский посыл о том, что иметь член стыдно. А так как любовь к маме творит чудеса, в работу тут же включаются разнообразные психологические защиты сыновей для выполнения бессознательного посыла матери «о самокастрации». В дальнейшем этом может выражаться, например, через лишний вес, «дон жуанство» и пр. как отказ от настоящего партнерства; тяга к самопожертвованию как плата за свое мнимое несовершенство.
При помощи терапии через игровое фарсовое начало мы можем освободиться и переработать довлеющие стереотипы и страхи, которые нам мешают. Что случится, если на тренинге мужчины и женщины, например, попрактикуются в «фарсовой наготе»? Возьмут вату и подчеркнут ей свою телесность. И это совсем не то же самое, что делают специальные накладки для увеличения физических форм и придания сексуальности и привлекательности телу. Потому что здесь в работу включается смех, а смех и телесность помогают выдохнуть страх и позволяют внутренне раскрепоститься в карнавальной стихии телесного низа.
Фарс учит нас преодолевать свои страхи через смех. Мы не будем сейчас затрагивать дионисийское начало смеха, поскольку это слишком высокий жанр для фарса. В нашей терапии мы обратимся к сатирам и фавнам, Бахусу и дриадам, к смеху брутальному, желудочному и телесному.
В данной главе я предлагаю рассмотреть в целом особенности фарса как жанра, а также примеры его применения в психотерапии….

… Есть классические герои, которые хорошо позволяют маркировать фарсовое начало. Например, рассмотрим поиск идеальной женщины через роли Дон Жуана, Дон Кихота и Кая. Всех их объединяет Женский образ.
Дон Жуан знает, что вот в той, или в той, или в той, но встретится именно Та, которая принесет Облегчение. Она мудра, красива и бесконечна… Именно с ней появится смысл жизни. Она грааль, который Дон Кихоты, Кай и Дон Жуаны ищут всю жизнь. Она — недостижимая гармония. Когда она приходит на час, на день, на три года — появляется полнота бытия. Ей нужно служить, она поставит тебя на то место, где ты БУДЕШЬ. К сорока годам или раньше, Дон Жуан/Кай замечает, что эта женщина не Снежная Королева — сильная, прекрасная, знающая. И даже не Мария — добрая, всепрощающая, принимающая.
Нет.
Мечта превращается в явь с неидеальным характером. Кай икает от неожиданности, на престоле Снежной Королевы в какой-то момент оказывается Герда, которая пережевывает бутерброд с колбасой и приглашает Кая на борщ!
Где вечность?! Где служение?! Где оправдывающее всю жизнь любовное безумие?!
И наш Кай вновь начинает выглядывать из окна и ждать Снежную Королеву. Новую снежную королеву. Вечную снежную королеву, которая — черт бы побрал солнце! — тает. И Кай рыдает в одной команде с Мизгирем, Лелем и прочими романтичными, тонкими, красивыми, брутальными мужчинами.
И только на заднем плане у Дон Кихота не рассеивается мечта об Идеальной женщине. Для этого нужно немного. Дульсинея не тает при психиатрии. Но нужно ли туда стремиться.
…

Бесстыдство фарсовой «наготы»

Несомненно, что фарс всегда имеет место в нашей жизни и окружает нас во всем. Нужно только уметь его увидеть. Я предлагаю рассмотреть фарс, опираясь на его формальную структуру в искусстве. То есть попытаться понять, как можно сублимировать психологический диссонанс через фарсовое смеховое начало.
И помня об этом, я часто задаю такой вопрос психологам: говорите ли вы со своими клиентами о фекалиях (если говорить просто — о говне)?
«В высокой драме психотерапии не место данному продукту!» — воскликнет кто-то. Но мы все хорошо знаем, что, когда происходит непринятие своего телесного низа, это проявляется в страхах и психосоматике. И примеров тому огромное множество.
Типичной фразой из поля экзистенциональной тревоги являются высказывания типа: «Боюсь умереть в одиночестве и в своих испражнениях». Согласитесь, вы наверняка не раз слышали такую фразу от людей. Темы испражнений и смерти довольно часто перекликаются. Перечислю лишь некоторые стороны проблемы, которые таким образом маскируются и тесно связаны с экзистенциональным одиночеством и страхом смерти.
К примеру, это чрезмерная материнская паника на тему грязи. У многих родителей из поколения начала 2000-х гг. я отмечала истеричное отношение к детским какашкам. После того, как ребенок сходил в туалет, мама испуганно восклицала: «Ребенок же будет грязный!» — и начинала исступлённо вытирать ему зад. И так могло продолжаться лет до 10-ти, когда ребенок (особенно, если это мальчик) уже начинает испытывать от этого явное неудобство и даже стыд. Однако мать упорно не дает ему возможности сепарироваться от нее и начать отвечать за свой собственный зад. А что такое взрослость, как не глобальная собственная ответственность за чистоту своего зада или принятие его загрязнения?
…